«Сын мог заразиться COVID-19 только на работе»

8 июля от COVID-19 умер стоматолог ижевской ГКБ№4 Олег Набоков. Это первый врач в Удмуртии, погибший от коронавируса, о чем заявил глава республики на одном из своих прямых эфиров. Сейчас, чтобы получить страховую выплату по Указу президента №313, родителям Олега приходится доказывать, что коронавирусом он заразился на рабочем месте, а не на улице или в магазине.

5 октября они приняли участие в организованном медиками пикете, чтобы заявить: «Президентские указы в России не исполняются». С родителями Олега Набокова встретился корреспондент «Udm-Info».

27 лет на одном месте

Я подошла к паре пожилых людей: женщина с плакатом в руках, мужчина с портретом сына с черной лентой наискосок. Первая фраза родителей Олега Набокова:

- У нас уже никакой веры не осталось, полное разочарование, два месяца добиваемся выплаты...

У Олега осталась семья: жена-инвалид (она больна онкологией) и двое несовершеннолетних детей (мальчик закончил этим летом 11 класс и поступил в ИжГТУ, девочка учится в 7 классе). Матери Олега, Жельзевине Николаевне 71 год, отцу Анатолию Филипповичу – 74.

Жельзевина Николаевна вспоминает:

«После первого курса Ижевского мединститута Олега забрали в армию. Мы его пытались вернуть из военной части в Самаре. Но когда туда приехали, то оказалось, его только-только на самолете увезли в Нагорный Карабах: там началась первая война.

Мы добились того, чтобы сына оттуда отпустили, его не хотели отпускать. Командир части сказал: «Такие люди нам нужны». Олег там и санитаром был, и медбратом, и солдатом. Покладистый домашний ребенок».

Вернувшись в Ижевск, он восстановился в мединституте, а по окончании устроился на работу в городскую больницу №4. Тогда на это место пытались устроиться 7 или 8 соискателей, выбрали его.

27 лет Олег Набоков отработал в этой больнице, каждый год получал благодарственные грамоты от работодателя, а в апреле - почетную грамоту от правительства УР к своему 50-летию.

Ничто не предвещало трагедии.

«Мы не можем понять, как это так?!»

По словам родителей, 29 июня Олег еще работал, несмотря на плохое самочувствие. 2 июля за свой счет сдал анализ на ковид-19. Результат отрицательный. 4 июля сдал повторный анализ, снова отрицательный результат. У него поднялась температура. По знакомству 5 июля сделал компьютерную томографию легких. КТ показала воспаление легких. Тогда 6 июля знакомые устроили его в Республиканскую инфекционную больницу. Так просто туда уже было не попасть: мест нет. 8 июля Олег Набоков ушел в кому. 11 июля в 12.00 наступила смерть.

«Как это понять? Своими ногами Олег пришел в больницу, два дня там пролежал и ушел в кому? За две недели до этого он прошел медкомиссию от военкомата (по возрасту снимался с военного учета). Он был крепкий здоровый мужчина, не пил, не курил. Я думаю, его просмотрели врачи», - удивляется его мать.

Возможно, болезнь стала развиваться непредсказуемо из-за сахарного диабета 2 типа, которым страдал Олег.

Объяснять родителям никто ничего не стал. Когда они приехали в реанимацию инфекционки, им только грубо ответили: «Вы не родственники. Жене все скажем».

Хоронили Олега в закрытом гробу. «Я не видела своего сына, когда его хоронила. Из-за коронавируса нам запретили открывать гроб. Я похоронила мать и сына - это разные вещи! До сих пор он для нас живой человек. Я плачу день и ночь три месяца без остановки…», - признается мама Олега.

Заразился от пациентки

Пациентка, которая возможно заразила Олега, сама позвонила ему 2 июля, когда ей пришел положительный результат теста на COVI-19. Она предупредила его, что могла его заразить на приеме 27 июня (Олег часто работал по субботам) и 29 июня, но тогда она не чувствовала, что болеет, не знала, что заразная. Этот разговор Олег передал своему младшему брату Саше, а тот родителям.

Зная об этой пациентке, семья умершего врача была уверена, что его смерть - это несчастный случай на производстве. И случай этот подпадает под единовременную выплату, которая предусмотрена Указом президента №313.

По этому указу смерть медицинского работника в результате инфицирования новой коронавирусной инфекцией (COVID-19) при исполнении им трудовых обязанностей устанавливается страховым случаем, при наступлении которого производится единовременная страховая выплата в размере 2 752 452 рублей. Эти деньги могут получить супруг (супруга), несовершеннолетние дети и родители умершего медика. Деньги выплачиваются всем получателям в равных долях.

«Выплаты не будет, жалуйтесь, куда хотите»

Родители Олега, как более физически крепкие и свободные члены семьи, пришли на прием к главному врачу ГКБ №4, где работал их сын, чтобы узнать будет ли выплата.

«Главврач нам сказала, что документы оформляются, отправляются в Уфимский научно-исследовательский институт для признания болезни, от которой умер ваш сын, профзаболеванием, все будет решено, не переживайте. Убаюкала нас, мы успокоились. Это затянулось на месяц, - рассказывает Анатолий Филиппович. - Когда же мы пришли к главврачу второй раз, она сменила тон: извините, но вам ничего не выдадут, хоть куда жалуйтесь».

Врачебная комиссия Уфимского научно-исследовательского института медицины труда и экологии человека, куда были отправлены документы умершего врача, не выезжая в Ижевск, установила, что нет причинно-следственной связи заболевания с его профессиональной деятельностью.

Только тут родители Олега, по их словам, поняли, что их обманули, и дело затянули специально.

Анатолий Филиппович спросил главврача, есть ли списки пациентов, которые были на приеме у Олега 27 и 29 июня. Таких списков не оказалось. Отец объясняет это тем, что в понедельник, в этот свой последний рабочий день, он плохо себя почувствовал, у него поднялась температура, и он уже не смог их заполнить, не хватило сил.

А если заполнил?..

Расследование провели неполноценно

Но так, или иначе, расследование провели неполноценно, без учета этой заразной пациентки, посетившей Олега 27 и 29 июня, применив формальный подход. Проведя расследование страхового случая по Постановлению РФ от 15.12.2000 года № 967, которое утверждает положение о расследовании и учете профессиональных заболеваний. Расследование предусматривает также проведение экспертизы связи заболевания с профессией в центре профессиональной патологии, что установлено приказом минздрава РФ от 31.01.2019 года №36н. Удмуртия относится к такому центру в Уфе, поэтому все документы отправляют туда.

По заявлению родителей эту пациентку пригласили в прокуратуру. Там она подтвердила, что заразила Олега и еще несколько человек. У нее есть и бумага от Роспотребнадзора о том, что она была на двухнедельном карантине.

Вот только после медицинского заключения Уфимского научно-исследовательского института чиновники не хотят признавать случай Олега Набокова страховым, и свидетельства заразившей его пациентки их никак не убеждают.

«Если человек 29 июня еще работал, 6 июля лег в больницу, а 8-го – умер? Это несчастный случай на производстве. Но никто не хочет это признать. А для чего тогда указ президента? Инфекционная больница написала: «Смерть наступила из-за ковида». Ну, к кому еще обращаться? Всю жизнь мы были законопослушными гражданами, всю жизнь служили. Я 45 лет отработала, из них 35 - в туберкулезной больнице. Это в моем случае можно говорить о профессиональном заболевании. Если мы в больнице десять раз заражаемся туберкулезом, болеем, лечимся – это профессиональное. А если Олег только заболел и сразу умер – это несчастный случай на производстве», - настаивает Жельзевина Николаевна.

Указы президента не выполняются

Родители Олега Набокова в течение двух месяцев ходят по всем инстанциям и с каждым днем все больше убеждаются в том, что указы президента не выполняются.

Бумаги, какие получили в ответ на свои письма, из правительства Удмуртии, минздрава, общественного контроля, по словам пожилых людей, все один в один написаны, как под копирку, и пришли в один день. Во всех ссылка на медицинское заключение Уфимского научно-исследовательского института.

Кстати, чтобы получить копию ответа этого института в ГКБ№4, родителям и жене Олега пришлось доказывать родственные связи, для этого принести копии паспортов, свидетельство о браке.

«Даже для того, чтобы получить заключение о смерти сына в РКИБ, мы просто написали заявление, а тут пришлось подтверждать родственные связи», - говорит мама Олега.

Были они и у адвоката. Он сказал, что у них нет таких денег, чтобы нанять представителя: дело сложное.

Жельзевина Николаевна ответила: «Я получаю пенсию 15 тысяч, я смогу выделить. Мы же всю жизнь на копейках прожили, нам не привыкать».

За всю свою честную жизнь они ни разу никуда не обращались за помощью, ничего ни у кого не просили. Сейчас делают это только ради несовершеннолетних внуков, оставшихся без отца.

«Из каких ресурсов два старика будут одевать и кормить детей сына? Мы уже так решили: получим пенсию, себе оставим по 3 тысячи, остальное им отдадим. Мы не умрем. Будем есть капусту, картошку. Но сколько это будет продолжаться? Мы не вечные», - говорит Жельзевина Николаевна.

«Мы не просим сверх того, что положено. Есть указ президента. Никто не хочет его выполнять. С сыном произошел несчастный случай на производстве, а этого никто не хочет признать. Он, кроме работы и дома, нигде не бывал. А из дома на работу и обратно добирался на старенькой «Ниве», - стоит на своем Анатолий Филиппович.

Поэтому они обратились в независимый профсоюз медработников «Действие», как в последнюю инстанцию.

«В ходе рассмотрения предоставленных сведений и документов мы пришли к выводу, что руководство ГКБ №4 скрыло важную информацию для признания гибели врача страховым случаем, согласно президентскому Указу N313. Чиновники Удмуртии проявили бездушие и нежелание разобраться в этом вопросе. Мы подготовили заявление в прокуратуру, постараемся довести эту историю до федеральных СМИ. Надо будет - подготовим и иск в суд», - заявил Андрей Коновал, руководитель профсоюза.