«Хворают кровавым поносом…»

«Бысть болесть силна в людех…»

Сколько существуют люди на белом свете – столько, вероятно, существуют и различные эпидемии. Отнюдь не все зафиксированы письменной историей, особенно случавшиеся там, где эту историю просто некому было написать.

Так что ответ на вопрос, были на территории нынешней Удмуртии в далеком прошлом эпидемии, будет утвердительным, но какие именно, сколько жизней унесли и как от них спасались, не известно. Как знать, может и доходили до Камы, Чепцы и Вятки и какие-нибудь «чумные поветрия», но в Казанском ханстве, к которому относилась южная Удмуртия, не было обычая фиксировать массовые эпидемии у далекого лесного народа. Впрочем, и после «добровольного вхождения» Удмуртии в состав Российского государства мало что в этом деле поменялось.

И не менялось вплоть до начала XIX столетия. Для того, чтобы зафиксировать эпидемию, нужен врач, а их на то время в Вятской губернии, к которой относилась часть будущей Удмуртии, числилось двое, плюс один аптекарь. И именно эпидемии всевозможных «горячек» (а также цинги, туберкулеза и чесотки) на Ижевском и Воткинском заводах в 1806-1817 годах заставили власти увеличить количество «дохтуров» (за счет завозных, более-менее опытных) и больниц.

Известно, что заболевания холерой, дизентерией и брюшным тифом охватывали тогда от 6 до 13,5% работающего населения Ижевского завода, а врач имелся только один на несколько уездов. Ни о какой эффективной помощи заболевшим речи не шло. Да и само население как-то не стремилось обращаться за помощью, предпочитая народные средства исцеления и деревенских «знающих» людей.

Оспа и понос

Об отношении тогдашнего населения будущей Удмуртии к «дохтурам» нужно сказать особо. Добровольно к ним идти отказывались, называя «живорезами». Успешный прием пациентом лекарства считался большим достижением.

Удивительно, как удавалось прививать от оспы. Первым в Глазовском уезде оспопрививанием (преимущественно среди детей) занялся первый городничий города П. Ф. Чайковский.

К середине века ситуация с оспопрививанием стала значительно лучше. В Ижевском заводе врачи Тучемский и Воскобойников обучали своих учеников оспопрививанию, и те в 1855 году сумели привить 24567 детей государственных крестьян.

Доктор Тучемский боролся не только с оспой, но и с дизентерией. В 1827 году он доносил управляющему Камско-Воткинским заводом Нестеровскому:

«Служа на здешнем заводе уже другой год, я заметил, что дети мастеровых в июле и августе месяце преимущественно хворают кровавым поносом; в каковой болезни родители и не прибегают к пособию врачей, а оставляют сию болезнь натуре, которая будучи не в состоянии в столь нежном организме преодолеть болезнь, подвергает их в гроб».

Управляющего доктор Тучемский просил дать распоряжение, чтобы мастеровые тащили своих больных детей к врачам «и то заблаговременно, ибо кровавый понос у детей, уже запущенный, всегда несет за собою следствия печальные – смерть».

Горячки и лихорадки

А смерть и правда всегда была рядом. В 1842-44 годах на Ижевском и Воткинском заводах снова вспыхнула эпидемия горячки и лихорадки. Дело дошло до государя, и Николай I распорядился послать на заводы медика-хирурга Сохраничева. Тот прибыл, осмотрелся и сообщил по начальству, что «эпидемии горячек и перемежающихся лихорадок не первый уже раз появляются на Ижевском оружейном заводе»:

«Из дел, хранящихся в заводском и тамошнего госпиталя архивах, видно, что с 1806 по 1817 год включительно ежегодно весной господствовали там повально разного рода горячки и лихорадки, производившие значительную смертность».

После 1817 года, докладывал Сохраничев, ситуация улучшилась, горячки были не такими повальными, а вот с 1842 года «число горячечных больных увеличилось вдвое против прежнего, а лихорадочных – вшестеро».

Сказал медик-хирург Сохраничев и о причинах. Он отметил, что из 456 больных лихорадками и горячками в 1842 году 355 жили в низменной, затапливаемой весной местности. Винил медик и воду: колодезная и ключевая в Ижевском заводе, по его словам, была неплоха, а вот прудовая вызывала болезни. Еще одним фактором Сохраничев считал бедность рабочих и скверное их питание.

Не лучше обстояли дела в тот момент и в Глазовском уезде.

«Населению, состоящему из разноплеменного и малокультурного состава, чужды элементарные правила ухода за собою и жилищем, последствием чего явилось историческое накопление всяких заболеваний и с ними оно так сроднилось, что считает неизбежными по условиям своего экономического быта. Чесотка, трахома, тиф, скарлатина, оспа почти никогда не переводятся», - так описывала ситуацию Глазовская уездная земская управа в середине XIX века.

Холера

На 40-е годы XIX века пришлась и еще одна эпидемия – холеры. В 1847 году она вплотную приблизилась к Сарапульскому уезду, и единственный на два уезда – Елабужский и Сарапульский – лекарь Шапошников буквально разрывался, «не имея совершенно никакой возможности действовать».

Часть нынешней Удмуртии относилась тогда и к Елабужскому уезду, где вследствие холеры умерло тогда почти 400 человек. Сарапульский уезд эпидемия не затронула. Но опыт борьбы с эпидемиями там был свой, и, если верить преданиям старины глубокой, довольно успешный. В далеком 1657 году село Вознесенское (так тогда именовался будущий Сарапул) охватила «моровая язва».

Что это была за «язва», сказать трудно, но избавились от нее так. Из села Николо-Березовка в Вознесенское была принесена икона святого Николая Угодника, с ней крестный ход прошел вокруг села, после чего моровая язва пошла на убыль. В память об этом событии крестный ход в Сарапуле проводился вплоть до 1918 года.

Холера периодически случалась в Сарапуле и после, но лечиться у докторов население категорически не желало. В конце 1890-х годов, после очередной вспышки, медикам даже пришлось обращаться за помощью полицейской охраны. В городе был самый настоящий холерный бунт, и врача на улице могли и побить (если не убить). Им, тем не менее, удавалось затащить пациентов в больницы, в отчете за 25 лет работы Сарапульская земская больница зафиксировала 600 случаев сыпного тифа и больше 900 случаев тифа брюшного, 432 случая холеры и 2252 случая лихорадки.

Как могли боролись с эпидемиями и в Глазове. В конце 1880-х Глазовская уездная земская управа издала постановление о мерах по предупреждению эпидемий и заразных заболеваний. Площади, улицы и дороги предписывалось держать в чистоте «и накопляющиеся на них навоз и другие нечистоты и сор сгребать»; проезжую часть улиц иметь шириной не мене 5 сажен «и содержать ее в чистоте и полной исправности». Запрещалось вывозить или выкидывать из домов, дворов и других мест «навоз, сор, палых животных и другие нечистоты. Сушку сырья кож предписывалось «не производить во дворах, а в лужках за строениями и так чтобы к ним не было доступа скоту».

Пунктов там великое множество, это постановление, пожалуй, стоит считать первым в Удмуртии сводом санитарно-эпидемиологических правил.

«Испанка» и тиф

Так называемый «испанский грипп» (или просто «испанка») был, пожалуй, самой массовой пандемией за всю историю человечества – как по числу заразившихся, так и по числу умерших. Заглянула она и в революционную Россию, усугубив последствия Гражданской войны и голода.

Испанка пришла в Россию через Украину, добралась до западных губерний и Москвы, но дальше… не пошла.

Нет о ней упоминаний и в истории Удмуртии. В отчете информационно-инструкторского подотдела Глазовского ВРК есть раздел «Отдел здравоохранения», об «испанском гриппе» в нем – ни слова. Зато много про другой бич того времени – сыпной тиф.

В уезде «против сильного распространения сыпного тифа было открыто 10 эпидемических больничек». Этого, видимо, было мало, подотдел обещал открыть еще три больнички и сформировать два санитарно-эпидемических отряда, а также заготовить медикаменты и сыворотки. «Главным тормозом» работы отдела здравоохранения являлся недостаток: медикаментов, медицинских сил, средств.

К 1924 году борьба с эпидемиями в Удмуртии шла более-менее успешно. Рабоче-крестьянская инспекция указывала, впрочем, что «истинная цифра всех заболеваний ускользает от медицинской регистрации». По данным инспекции, заболеваемость тифом в Вотской автономной области постепенно шла на убыль, а вот лихорадок выявлялось с каждым годом все больше. На малярию приходилось 3% зарегистрированных болезней, на чесотку – 7%.

Однако тиф не удавалось победить полностью ни до Великой Отечественной войны, ни после. Уже в 1947 году Кезский райком ВКП(б) сообщал о 20 вспышках сыпного тифа в районе. На борьбу с тифом был послан эпидотряд. В Александровском сельсовете в течение 25 дней проводилась полная термометрия всех лиц, имевших соприкосновение с больными. Проводилась санобработка «путем стрижки волосистых частей тела с последующим смазыванием мылом «К» 2-3% и мыльно-керосиновой эмульсией с обязательным мытьем в бане».

Кроме того, проводились подворные обходы, во время которых обнаружилось 4358 завшивленных.

«Для госпитализации больных сыпным тифом и подозрительных на это при Кезской больнице было открыто сыпнотифозное отделение на 15 коек и изолятор, которые расширялись по потребности», - говорилось в сообщении Кезского райкома.

Сыпной тиф в Кезском районе удалось победить за 10 месяцев.

В том же 1947 году министр здравоохранения УАССР Н. Рупасов сообщал, что в республике удалось достичь снижения заболеваемости паразитарными тифами и малярией, но в то же время увеличилась заболеваемость кишечными инфекциями.

Республика, по словам министра, была охвачена тотальными проверками, которые проводили медицинские бригады. Были организованы «подворные обходы в целях выявления лихорадящих и подозрительных больных, ранней их госпитализации и качественной обработки очагов».

Коронавирус

Отчет министра здравоохранения Н. Рупасова относится к 1947 году. Из него видно, что посреди кошмарной послевоенной бедности государство все-таки находило силы и средства бороться с эпидемиями так, как и нужно было это делать. Накопив к началу 90-х такой опыт профилактики и борьбы с эпидемиями, которому позавидовали бы где угодно, особенно сейчас.

Вспышку черной оспы в Москве в 1960 году полностью ликвидировали за 19 дней, параллельно проведя массовую вакцинацию жителей Москвы и Подмосковья – было привито почти 10 млн человек. Даже страшно представить, что было бы, если бы у властей не было опыта, сил и средств для ее ликвидации, не было выстроенной системы профилактики и эффективной борьбы с эпидемиями – не только в столице, но и в регионах.

Остается надеяться, что хотя бы часть этой системы сохранилась, и власти действительно знают, как противостоять эпидемии коронавируса, как когда-то «испанки» пришедшей в Россию в 2020 году. Что жесткие, но необходимые меры дадут результат, а заявления чиновников о принимаемых мерах не окажутся блефом.

В Удмуртии, по крайней мере, судя по официальным сообщениям, власти справляются. Из тех четырех жителей Удмуртии, у которых была диагностирована коронавирусная инфекция, уже поправились трое, а в республике введен режим домашней изоляции для всех. Таких беспрецедентных мер по борьбе с эпидемией в ее истории еще не было, и дай бог – больше не будет.